Новая и Новейшая история № 3. 2002. С. 219-226.

После 10-летнего перерыва в Институте всеобщей истории РАН возобновилось издание "Французского ежегодника" – главного печатного органа, который в 1958-1990 гг. объединял советских франковедов. Вышли уже два выпуска возрожденного "Французского ежегодника"[1], готовятся к печати следующие. Теперь у франковедов два ежегодника: "Французский ежегодник" и сборник "Россия и Франция. XVIII–XX века"[2].

Новый "Французский ежегодник" во многом продолжает традиции своего предшественника, но и значительно отличается от него. Оба они имеют свое лицо и принадлежат своему времени.

Впервые "Французский ежегодник" был создан в 1958 г. на волне общественного подъема, вызванного политической "оттепелью" середины 50-х годов. Осуждение "культа личности" И.В. Сталина и обращение к "творческому марксизму", воплощением которого считался В.И. Ленин, освобождение и реабилитация многих тысяч политических заключенных, смягчение идеологической и политической цензуры, ослабление международной напряженности сопровождались оживлением общественной и научной жизни, возобновлением контактов с зарубежными учеными, расширением и обновлением тематики исторических исследований. Во второй половине 50-х годов возникло более десятка новых исторических журналов и среди них "Новая и новейшая история", "История СССР", "Вопросы истории КПСС", "Современный Восток", "Мировая экономика и международные отношения"; были организованы научные институты и исследовательские центры.

В Институте истории АН СССР – основном научном центре советских историков – появились сектора и группы по изучению истории Англии, Франции, Германии и других стран, которые начали издавать свои ежегодники. Одной из первых таких групп была группа по изучению истории Франции, основанная в 1956 г. виднейшими советскими франковедами: академиком В.П. Волгиным, А.З. Манфредом, Б.Ф. Поршневым, В.М. Далиным, Э.А. Желубовской и другими. Она состояла при Институте истории, но работала на общественных началах. Первоначально в нее вошли 23 сотрудника сектора истории Франции, существовавшего в Институте истории, а затем и другие историки Москвы, Ленинграда, Киева, Одессы, Тбилиси, Еревана, Иркутска, Читы, Горького, Алма-Аты и многих других городов – в общей сложности более 130 специалистов[3]. Первым председателем "французской группы" (как ее обычно называли) был В.П. Волгин, а после его смерти в 1962 г. – А.З. Манфред и В.М. Далин. Вскоре "французская группа" стала центром, объединявшим франковедов всего Советского Союза. На ее заседания приходили и маститые, и начинающие историки, там выступали с докладами виднейшие советские и зарубежные ученые.

В 1958 г. руководители "французской группы", одновременно возглавлявшие сектор истории Франции в Институте истории, подготовили и в 1959 г. выпустили в свет первый том "Французского ежегодника". Он издавался под эгидой и при финансовой поддержке Института истории, а с 1968 г. – после разделения Института истории на Институт истории СССР и Институт всеобщей истории – под эгидой Института всеобщей истории. По свидетельству Далина, инициатором и "душой" "Французского ежегодника" был Манфред[4], но главным редактором сначала стал самый титулованный из франковедов академик В.П. Волгин – крупный ученый и общественный деятель, всю жизнь занимавшийся изучением социалистических учений, бывший ректор Московского государственного университета и вице-президент Академии наук СССР.

Повседневной работой "Ежегодника" руководили Манфред и Далин, вернувшийся к научной работе после 17 лет тюрем, лагерей и ссылок. А.З. Манфред был заместителем Волгина, а после его кончины в течение 14 лет, с 1962 по 1976 год, – главным редактором. После смерти Манфреда в 1976 г. "Французский ежегодник" в течение трех лет – с 1977 по 1979 г. – не имел официального главного редактора. Фактически им руководил Далин, который с 1962 г. и до конца своих дней числился заместителем главного редактора.

С 1980 по 1990 гг. главным редактором был В.В. Загладин – специалист по новейшей истории Франции, заместитель заведующего международным отделом ЦК КПСС, кандидат в члены ЦК КПСС и депутат Верховного Совета СССР.

Большую роль в руководстве "Ежегодником" играли входившие в состав его редколлегии ведущие советские франковеды – Б.Ф. Поршнев, Э.А. Желубовская, Н.А. Сидорова, З.С. Белоусова и другие.

"Французский ежегодник" представлял собой солидное академическое издание большого формата, в твердом переплете с суперобложкой, объемом в 45-50 печатных листов. Тираж первого выпуска составил 3 тыс. экземпляров, последующих – 1,5-2 тыс. экземпляров.

Главное внимание руководители "Французского ежегодника" уделяли поддержанию высокого научного уровня своего издания. Как вспоминал Далин, при обсуждении составленного Манфредом плана первого выпуска Волгин задал только один вопрос: будет ли "Французский ежегодник" "достаточно академическим", т.е. подлинно научным?[5] Под руководством Волгина, Манфреда и Далина "Французский ежегодник" действительно стал "достаточно академическим" – научным изданием высокого профессионального уровня. Публиковавшиеся в нем статьи, как правило, носили исследовательский характер, были хорошо аргументированы, опирались на добротные источники. Авторы избегали излишней "политизации" исторических сюжетов, вели полемику со своими оппонентами в корректном и сдержанном тоне.

Немалое моральное и политическое значение имел тот факт, что "Французский ежегодник" охотно печатал труды историков, репрессированных при Сталине и вернувшихся к научной деятельности.

Большой заслугой руководства "французской группы" и "Французского ежегодника" было восстановление связей с иностранными историками, фактически прерванных в годы сталинского режима. Как только появились такие возможности, Волгин, Манфред, Поршнев, Далин и их коллеги наладили контакты с зарубежными учеными, в первую очередь, с историками-марксистами, но также и с многими другими историками, которых тогда называли "буржуазными"; приглашали их на заседания "французской группы", публиковали их статьи во "Французском ежегоднике". Уже в первом его томе появились статьи французских историков-марксистов А. Собуля "Революционные комитеты парижских секций (1793-1794 гг.)" и Ж. Брюа "Жан Жорес и колониальная проблема". Во втором выпуске была опубликована еще одна статья Собуля "Жорж Лефевр – историк Французской революции". В дальнейшем иностранные историки печатались постоянно. В общей сложности во "Французском ежегоднике" были опубликованы исследования более 60 зарубежных ученых, в том числе таких светил французской исторической науки, как Ж. Лефевр (1960), П. Ренувен (1966), Ж. Ле Гофф (1968), Э. Лабрусс (1971), Ф. Бродель (1976, 1982). "Французский ежегодник" стал своеобразным "окном в Европу", через которое к советскому читателю проникали новейшие веяния зарубежной исторической науки.

За 30 с лишним лет существования во "Французском ежегоднике" было опубликовано более 450 статей и сообщений по всем периодам истории Франции – от раннего средневековья до современности. Они существенно продвинули вперед изучение истории Франции и познакомили советских читателей с состоянием мировой науки. Публиковавшиеся в "Ежегоднике" материалы стали незаменимым источником сведений для преподавателей и студентов, для всех, кого интересовала история Франции.

"Французский ежегодник" был советским и, следовательно, подцензурным изданием; им руководили историки-марксисты, и это обстоятельство во многом определяло его облик. В центре внимания руководителей и авторов "Ежегодника" находились такие проблемы, которые особенно интересовали марксистов: классовая борьба, восстания и революции, социалистическое и рабочее движение, положение и борьба трудящихся, а также франко-русские и франко-советские отношения. Очень большое внимание уделялось В.И. Ленину, деятельности Французской коммунистической партии, Парижской коммуне 1871 г. и Французской революции конца XVIII в., которую в "Ежегоднике" – вслед за Лениным и вопреки Сталину - принципиально именовали "Великой"[6].

Характерно, что первый выпуск "Ежегодника" открывался статьей Волгина "Ленин и революционные традиции французского народа", за которой следовала статья члена Политбюро и секретаря Центрального комитета Французской коммунистической партии Ж. Дюкло "Ленин и уроки французской истории". В 1970 г. "Французский ежегодник" опубликовал подборку статей под общим заголовком "К столетию со дня рождения В.И. Ленина", а в 1971 г. – серию статей "К столетию Парижской коммуны". В 1989 г. вышел специальный выпуск "Ежегодника" – "200 лет Великой французской революции".

Высокий профессиональный уровень публиковавшихся во "Французском ежегоднике" материалов и постоянное участие в его работе крупных ученых обеспечили ему высокий авторитет среди советских и зарубежных историков. Бродель, хорошо знавший Манфреда, Поршнева, Желубовскую, Далина и других руководителей "Французского ежегодника", писал о них, как о "маленькой поразительной группе мужчин и женщин в Москве, которую нам привелось узнать и глубоко полюбить". Бродель считал, что Манфред и его коллеги "были чрезвычайно увлеченными историками, чрезвычайно оригинальными"; достойными продолжателями "замечательной плеяды русских и советских историков, со страстью и блеском изучавших прошлое нашей страны"[7].

Расцвет "Французского ежегодника" пришелся на 60-е годы. С начала 70-х годов, в обстановке воцарившегося в СССР идейного и политического застоя, он начал понемногу утрачивать привлекательность новизны, терять связи с развитием мировой науки, приобретать консервативные черты. Его руководители не придавали должного значения новым тенденциям в исторической науке, которые получили известность под названием "новой истории" и стали ведущим направлением во французской историографии.

Показателем застоя мысли и невосприимчивости к новым идеям стала дискуссия по книге заведующего кафедрой новой и новейшей истории Ленинградского государственного университета профессора В.Г. Ревуненкова, который, оставаясь на позициях марксизма-ленинизма, но вопреки давней традиции советской историографии счел главной революционной силой не якобинцев во главе с Робеспьером, а еще более радикальные группировки "бешеных" и эбертистов. По форме дискуссия, проходившая в мае 1970 г. в Институте всеобщей истории на симпозиуме по проблемам якобинской диктатуры, носила научный, академически-корректный характер, но по существу ее трудно назвать дискуссией, потому что Ревуненков и его сторонники в ней не участвовали. Главные противники Ревуненкова – Манфред и Далин, – в свое время немало пострадавшие от идеологических обвинений, на этот раз сами широко использовали идеологические и политические аргументы. Далин, выступавший с основным докладом, утверждал, что "общая оценка якобинской диктатуры и ее классовых корней В.Г. Ревуненкова расходится с ленинской"[8] и потому должна быть отвергнута. По сути дела, несмотря на все словесные оговорки организаторов дискуссии, это была очередная – и безуспешная – попытка установить "единомыслие" среди историков.

Период "перестройки" с ее политическими потрясениями, резкими идеологическими поворотами, экономическими и финансовыми кризисами оказался гибельным для "французской группы" и "Французского ежегодника". После смерти Далина в 1985 г. "французская группа" больше не собиралась. Институт всеобщей истории уже не мог финансировать "Ежегодник" в прежних размерах. Его формат уменьшился, объем сократился до 16 печатных листов; тираж – до 1 тыс. экземпляров. В 1990 г. вышел в свет последний выпуск "Французского ежегодника" прежнего образца, посвященный 100-летию со дня рождения президента Франции Шарля де Голля. Затем издание прервалось на целых 10 лет.

Возрожденный ныне "Французский ежегодник" выглядит скромно: небольшой формат, мягкая бумажная обложка, объем 16,5 печатных листов, тираж не указан, но, видимо, не достигает 1 тыс. экземпляров. Круг авторов пока еще очень ограничен; количество статей и их размеры в 1,5-2 раза меньше, чем в прежнем "Французском ежегоднике".

Редакция, возглавленная А.В. Чудиновым, намерена по образцу 1989–1990 гг. ввести специализацию "либо отдельных номеров, либо нескольких разделов внутри каждого номера, по конкретным и наиболее актуальным на текущий момент научным проблемам". В соответствии с этим, выпуск 2000 г. целиком посвящен истории Французской революции XVIII в., "общественный интерес к которой, – как указывает редакция, – в последние годы заметно вырос"[9]. В первом разделе, озаглавленном "Проблемы и трактовки", помещены историографические статьи А.В. Чудинова "Смена вех: 200-летие Революции и российская историография", С.Ф. Блуменау "В поисках новых подходов: 200-летие Революции и французская историография", Л.А. Пименовой "Французская монархия конца Старого порядка в современной историографии: между историей политической культуры и историей политических событий", Д.Ю. Бовыкина "Термидор: старые проблемы и новые споры", а также статья Б.С. Кагановича "Язык французской революции". Во втором разделе – "Люди революции" – опубликованы очерки из жизни Каррье, Э.-Ж. Сийеса, генерала Бернадотта, Людовика XVIII и А. де Сен-Симона[10]. Главная тема выпуска 2001 г. – роль социальных элит в средние века и в начале нового времени, но значительная его часть также относится к истории и предыстории революции. В первом разделе исследуется "Французское дворянство от Каролингов до Бурбонов" (статьи А.И. Сидорова, Е.Е. Савицкого, Ю.П. Крыловой, В.Н. Малова, В.В. Шишкина[11]); во втором - "Просвещенная элита: от Старого порядка к Новому" (статьи А.В. Чудинова, А.В. Тырсенко, А.А. Демьянова, В.Ю. Сергиенко, Д.Ю. Бовыкина, А.В. Гладышева[12]). Содержательная вводная статья П.Ю. Уварова "Социальная история французского дворянства: на перекрестке герменевтики и эмпиризма" знакомит читателя с научными дискуссиями по поводу "феодальной революции", "второго дворянства", "лингвистического поворота" и других теоретических проблем, поставленных историками так называемой "эпохи постмодерна".

Как и прежде, все статьи носят исследовательский характер, основаны на первоклассных (часто архивных) источниках, находятся на уровне современной науки. Их авторы знакомят читателя с состоянием отечественного и мирового франковедения, с дискуссиями среди историков, с новыми документальными материалами. Большое место справедливо уделяется историографии и библиографии.

Продолжая лучшие традиции прежнего "Французского ежегодника", редакция привлекает к сотрудничеству специалистов из других городов и зарубежных ученых. В выпуске 2000 г. помещены статьи современного французского историка П. Генифе "Французская революция и террор" и профессора Женевского университета Б. Бачко "Культурный поворот III года Республики". В выпуске 2001 г. публикуются статьи французских историков Р. Десимона, Ж. Дюма и Ф. Бурдена[13].

Новый "Французский ежегодник" существенно отличается от старого. Их разделяют 10 лет крупнейших исторических потрясений: распад Советского Союза, осуждение марксизма-ленинизма и коммунизма, поворот общественного мнения от социализма к либерализму и консерватизму. За это время коренным образом изменилась вся система идейно-политических ценностей и оценки многих исторических событий. Революции, которые при советской власти считали высшей ценностью и мерилом прогресса, стали рассматриваться как общественное бедствие; социализм и коммунизм превратились из "передовых идей" в ошибочные, утопические, если не преступные учения; народные массы, в которых раньше видели главный двигатель прогресса, теперь выглядят как темная, неразумная, порой реакционная, жестокая сила.

Эти огромные перемены сказались и на "Французском ежегоднике". Прежний "Ежегодник" отражал состояние советского франковедения и всей советской исторической науки, новый относится к постсоветской историографии. Почти все его авторы сравнительно молоды. Они принадлежат к новому поколению российских историков, окончательно сформировавшемуся после падения советской системы. Не отрицая заслуг советской историографии – особенно своих непосредственных учителей (и авторов прежнего "Французского ежегодника") А.В. Адо и Г.С. Кучеренко, – они прощаются с советской эпохой и провозглашают свою приверженность к другому времени и другим взглядам. Открывающая первый выпуск нового "Ежегодника" программная статья его главного редактора А.В. Чудинова называется "Смена вех"[14]. Другая его статья носит не менее выразительный заголовок "Прощание с эпохой"[15].

Особенно отчетливо стремление к "смене вех" заметно в статьях о Французской революции XVIII в., которую авторы нового "Французского ежегодника", в отличие от своих предшественников, не называют ни "Великой", ни "буржуазной", а просто – французской. Основное содержание их статей составляет полемика с Манфредом, Ревуненковым и другими советскими историками-марксистами, которая началась еще в конце 80-х годов в связи с празднованием 200-летия революции и продолжалась в 90-е годы[16]. А.В. Чудинов справедливо отмечает, что "результатом развития отечественной историографии Французской революции за последние 15 лет стало постепенное размывание и фактически полное разрушение прежней концептуальной основы интерпретации историками-марксистами этого события. Особо следует отметить, что, в отличие от некоторых других отраслей исторической науки, столь радикальная "смена вех" здесь не сопровождалась ни шумной дискуссией, ни "развенчанием" авторитетов. Она произошла так тихо, что фактически осталась незамеченной в околонаучных кругах"[17]. По мнению автора, «наиболее броско смена вех в изучении российскими историками Французской революции проявилась в новом отношении к "ревизионистскому" (критическому) направлению западной историографии», которое было предметом постоянной критики со стороны советских историков и французских историков-марксистов, а теперь очень привлекает постсоветских историков.

Опираясь на труды "ревизионистов" (в первую очередь А. Коббена и Ф. Фюре), а также некоторые работы А.В. Адо и других специалистов последнего поколения советских историков, А.В. Чудинов критикует такие важные положения марксистской и "классической" (т.е. либеральной) историографии, как "феодально-абсолютистский" характер дореволюционного "Старого порядка", буржуазный характер революции, ее положительную роль в развитии экономики. Вслед за французскими "ревизионистами", А.В. Чудинов доказывает, что "Старый порядок" не был ни феодальным, ни абсолютистским. "Хотя комплекс сеньориальных отношений просуществовал до самой революции, а в некоторых своих частях пережил и ее, он в XVIII в. уже никоим образом не играл определяющей роли. «Власть короля была "абсолютной" лишь в принципе, в теории, но отнюдь не в реальности»[18]. Новые исследования, по словам А.В. Чудинова, "позволяют существенно скорректировать характерное для советской историографии представление о том, что именно абсолютизм представлял собой главное препятствие для модернизации страны. Напротив, инициативы по более справедливому перераспределению налогов и обложению привилегированных сословий, по ликвидации цехов и свободной торговли хлебом исходили именно от королевских министров"[19]. Лица, занятые предпринимательской деятельностью, составляли лишь небольшое меньшинство в Учредительном собрании и других органах власти, и поэтому не приходится говорить о том, что революция была буржуазной, и буржуазия являлась ее гегемоном. «Если Французская революция и имела "гегемона", то им едва ли была капиталистическая буржуазия»[20], – пишет А.В. Чудинов. Как и французские историки-"ревизионисты", он считает необоснованным представление о том, что революция открыла путь для быстрого развития капитализма, подъема промышленности и сельского хозяйства. Во время революции экономика Франции пришла в упадок, а часть буржуазии разорилась. «Более того, значительное и все более усугублявшееся на протяжении первой половины XIX в. экономическое отставание Франции от Англии, а во второй половине столетия – и от Германии, заставляет серьезно задуматься над тем, происходило ли развитие французского капитализма "благодаря революции" или "несмотря на нее"»[21].

Приводя эти доводы, А.В. Чудинов не останавливается на таких вопросах, как причины революции, ее характер и сущность, хотя они тесно связаны с оценкой состояния предреволюционной и послереволюционной Франции. Ведь если до революции во Франции не было ни феодализма, ни абсолютизма, комплекс сеньориальных отношений "никоим образом не играл определяющей роли", а королевские министры были сторонниками "модернизации" страны, то почему же произошла революция огромных масштабов? Почему одним из ее главных лозунгов была ликвидация "феодального порядка", и почему историки разных стран и разных направлений более 100 лет считали эту революцию буржуазной? Ответы на эти вопросы необходимы для объективной оценки аргументов "ревизионистов".

Возникают и вопросы другого типа, связанные с самим процессом исторического познания. В чем причины такой резкой смены оценок и самого отношения к французской революции и к революциям вообще? Почему историки время от времени меняют свои взгляды? Естественный ответ – который дают и авторы "Ежегодника" – состоит в том, что накопились новые факты, которые не укладываются в старую марксистскую схему. Однако, факты, на которые ссылается в своей статье А.В. Чудинов, далеко не новы. То, что предпринимательская буржуазия не имела большинства в Учредительном собрании, знал и К. Маркс, но он не думал, что это ставит под сомнение буржуазный характер революции, потому что выражать интересы буржуазии могут не только сами буржуа, но и такие идеологи и политики, которые по своему индивидуальному положению далеки от буржуазии, "как небо от земли"[22]. Манфред, Далин и другие советские историки хорошо знали работы "ревизионистов", но не считали их доказательства убедительными. Во время дискуссии по книге Ревуненкова Далин опровергал доводы "ревизионистов", ссылаясь, правда, не столько на факты, сколько на оценки Ленина, Лефевра и Собуля[23].

Почему же теперь, 30 лет спустя, аргументы "ревизионистов" кажутся неопровержимыми историкам постсоветского поколения?

В качестве одной из причин А.В. Чудинов называет "уход от идеологической ангажированности темы и методологический плюрализм"[24]. Это, конечно, верно, если иметь в виду марксистско-ленинскую ангажированность, марксистско-ленинское восприятие и понимание исторического процесса. Однако, если идеологическая ангажированность марксистского толка действительно отсутствует в подавляющем большинстве работ историков постсоветского периода, то это еще не значит, что они свободны от идеологической ангажированности другого рода.

Любая попытка осмыслить исторический процесс, событие, личность неизбежно исходит из имеющихся у историка представлений, убеждений, предрассудков, мифов – короче, от системы взглядов, то есть от идеологии. Даже если историк сознательно избегает любых оценок, они присутствуют в его работе в неявном виде: в отборе фактов, порядке и способе их изложения, в тональности описаний, терминологии, словоупотреблении и т.п. Например, назвать революцию "Великой" или "буржуазной", "переворотом" или" контрреволюцией" (как иногда это делается по отношению к Октябрьской революции в России) уже означает дать ей идеологическую оценку. Общая направленность и тональность постсоветской историографии, как и большинства статей в новом "Французском ежегоднике", несомненно, далеки от марксистской ангажированности, но вполне соответствуют – даже если их авторы этого не замечают – той системе взглядов и ценностей, которая сейчас преобладает в российском обществе, и которую можно назвать либерально-консервативной. Совершенно очевидно, что она возобладала в силу политических перемен, происходивших в Советском Союзе и в России и, следовательно, была обусловлена политически.

Как бы то ни было, материалы, опубликованные в первых выпусках нового "Французского ежегодника", представляют несомненный научный интерес. Они расширяют наши знания и будят мысль. С возрождением "Французского ежегодника" российская историческая наука обогатилась новым периодическим изданием, которое может иметь хорошее будущее. Пожелаем ему долгой жизни и плодотворной деятельности.

---

* Смирнов Владислав Павлович – доктор исторических наук, профессор кафедры новой и новейшей истории Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

[1] Французский ежегодник. 2000. М., 2000, 263 с. Редакционный совет: А.В. Чудинов (отв. редактор), З.С. Белоусова, Ю.Л. Бессмертный, П.П. Черкасов, П.Ю. Уваров, Г.С. Черткова. Французский ежегодник. 2001. М., 2001, 263. Главный редактор А.В. Чудинов. Редакционный совет: З.С. Белоусова, Д.Ю. Бовыкин (отв. секретарь), А.В. Гладышев, Ю.П. Крылова (секретарь редакции), В.С. Мирзеханов, П.Ю. Уваров, П.П. Черкасов, Г.С. Черткова.

[2] Рецензия на сборники "Россия и Франция" опубликована в журнале "Новая и новейшая история", 2000, № 5, с. 236-237.

[3] См. хронику работы группы по изучению истории Франции. – "Французский ежегодник". 1958. М., 1959, с. 598-601.

[4] Французский ежегодник. 1979. М., 1981, с. 9.

[5] Там же.

[6] Манфред написал специальную статью "Великая французская революция XVIII в. и современность", где доказывал, что Сталин совершенно напрасно "разжаловал" французскую революцию из "Великой" в "буржуазную"; ее нужно именовать "Великой", как это делал Ленин, потому что она принадлежит к событиям "непреходящего значения", которые оказали длительное влияние на все последующее общественное развитие и навсегда врезались в память человечества. – Новая и новейшая история, 1964, № 4, с. 59, 64-67.

[7] Французский ежегодник. 1976. М., 1978, с. 24.

[8] Французский ежегодник. 1970. М., 1972, с. 282.

[9] Французский ежегодник. 2000, с. 3.

[10] Ловчее В.М. Каррье в 1794 г.; Тырсенко А.В. Конституционный оракул. (Политические идеи Э.-Ж. Сийеса в III г. Республики); Егоров А.А. Генерал Бернадот в Вене в 1796 г. (Эпизод дипломатической истории конца XVIII в.); Ростиславлев Д.А. Людовик XVIII и политическая программа французской эмиграции (по материалам АВПРИ); Гладышев А.Ф. Сен-Симон в 1802 г. Портрет на фоне интеллектуальной жизни эпохи.

[11] Сидоров А.И. Каролингская аристократия глазами современника; Савицкий Е.Е. Знатность в Нормандии начала XI в.: ситуативные формы восприятия и социальная идентичность; Крылова Ю.П. "Остерегайтесь светских волокит!" Рыцарь Жоффруа де Ла Тур Ландри о благородном обществе; Малое В.Н. Новый источник: регистры дарений Карла IX; Шишкин В.В. Дворянское окружение Людовика XIII.

[12] Чудинов А.В. Просвещенная элита (из истории понятия); его же. Депутаты-предприниматели в Учредительном собрании (1789-1791); Тырсенко А.В. Этика либеральной элиты (по работам Э.-Ж. Сийеса); Демьянов А.А. Клуб 1789 года. Люди и идеи; Сергиенко В.Ю. Французская революция глазами конституционных монархистов (опыт эмиграции); Бовыкин Д.Ю. "Отцы нации": создатели Конституции III года Республики; Гладышев А.Ф. "Артисты", "легисты" и "буржуа". (К.А. Сен-Симон о творцах Французской революции)

[13] Десимон Р. Дворянство, "порода" или социальная категория?; Дюма Ж. Об изучении элит в современной историографии; Бурден Ф. Революционная аккультурация: борьба за новую социабильность.

[14] Чудинов А.В. Смена вех: 200-летие революции и российская историография. – Французский ежегодник, 2000, с. 5.

[15] Чудинов А.В. Прощание с эпохой. (Размышления над книгой В.Г. Ревуненкова). – Вопросы истории, 1988, №7, с. 156.

[16] Впервые в развернутом виде такая критика прозвучала в выступлениях многих, тогда еще советских, историков на "круглом столе", организованном Институтом всеобщей истории в сентябре 1988 г. (См. "Актуальные проблемы изучения истории Великой французской революции". М., 1989).

[17] Французский ежегодник. 2000, с. 22.

[18] Там же, с. 12, 14.

[19] Там же, с. 15.

[20] Там же, с. 20.

[21] Там же.

[22] Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения в двух томах. М., 1948, т. I, с. 238.

[23] Французский ежегодник. 1970, с. 279-282.

[24] Французский ежегодник. 2000, с. 9.

 

---

Назад